ххх

  Каждое лето мы с сыном
Георгием улетаем на какой-нибудь остров, окруженный теплым морем.
Распорядок дня выработан годами: утром купание, весь день мы колесим по
острову на взятой на
прокат машине – вживаемся в местную культуру,
играем в «аборигенские» игры, а вечером снова купание. Ничего
экстремального. Правда, не на всех островах понимают и принимают наши
игры. Как-то на Крите нас с позором вывели из Кносского дворца, за игру в
«Минотавра»,- мы нечаянно напугали оптовую партию китайских туристов, а
за кражу инжира, гранатов и апельсинов в приотельных садах – пару раз
арестовывали. На Сардинии пришлось на ходу придумать сказку для
карабинеров о загадочной русской традиции: я начал давать показания с
рассказа об Адаме и Еве, а закончил тем, что в России мальчик становится
мужчиной, украв яблоки в определенный день. «Вы не поверите, сеньоры
карабинеры, яблоки здесь не растут, а этот день именно сегодня, так что
мы заменили яблоки апельсинам»! Отпустили, даже поздравили. 
  
Завершив ритуалы, мы падаем в кровати, и я рассказываю сыну
«бухгалтерские» сказки. Традиция началось с того, что несколько моих
творческих профессий договорились между собой, и как-то естественно
образовался бизнес – продюсерский центр – в котором я стал учредителем,
генеральным директором, а заодно и главным бухгалтером. К творчеству
добавилась бухгалтерия, которая меня очаровала. Самым большим
потрясением было то, что сотворение сметы – процесс гораздо более
творческий, чем написание симфонии или сценария. Бухгалтерия впечатлила,
захватила, поработила и дала творческий импульс к созданию
бухгалтерского эпоса. Про девочку, которая решила не платить НДС, я
рассказал на Мальте – заброшенном логове Тамплиеров с левосторонним
движением автомобилей, без дорожных указателей и спокойным до нежности
морем.
   Мы выбрали дивное место – бухту Мелиха-бей. Мальта –
вулканический огрызок, на котором римляне томили апостола Павла, а
Тамплиеры придумали банковскую систему. Нынешние власти тоже большие
молодцы: додумались насыпать песка на пляже только возле нашего отеля,
за что им искренняя благодарность.
   В первый же день на пляже сын
познакомился с очаровательной ровесницей из Москвы. Юная нимфа Катя
отдыхала с хорошо сохранившейся нимфой – мамой и папой – Аполлоном на
пенсии. Я посчитал, что «сын за отца не в ответе» и не стал с ними
знакомиться. Дети были увлечены морем, его жителями и друг другом, а я
одним глазом посматривал за ними, другим досыпал все, что не доспал в
Москве. 
   На второй день Катя и ее родители появились сразу после
нашего прихода, расположились возле меня и стали активно знакомиться. Я
про себя выругался, но был вежлив до отвращения к себе. Пустые общие
слова. Какие рестораны предпочитаете, какие премьеры успели увидеть, где
успели побывать на Мальте? Удивительно, но меня не покидало странное
чувство, что они имеют какой-то корыстный интерес. За этим околосветским
пустословием была какая-то фига в кармане. Подумалось, что, пользуясь
дружбой наших детей, они попытаются спихнуть свою Катю под мой надзор, а
сами куда-нибудь смоются. Фигушки,- подумал я. На мое счастье, пришло
время нам с сыном отправляться в Голубую бухту.
  На третий день уже
мне было как-то неудобно не бросить свое полотенце рядом с нимфой и
Аполлоном. Приближаясь, я следил за ними. Напряженные позы, полная
концентрация внимания: иди сюда, иди же сюда. Мой проход довел их до
исступления, когда, подходя, я поздоровался, но не остановился, и только
поравнявшись с ними, бросил свое полотенце на соседний топчан. В их
глазах читалось облегчение, пробивающееся сквозь темные очки. Закралось
подозрение, что они принимают меня за кого-то, кем я не являюсь.
  
Перед тем как скрыться под предлогом путешествия в Валетту, я получил
приглашение на ужин. Прикинув, что сыну нравится Катя, а мне
пересекаться с ее родителями еще две недели, я сдался.
   В храме Великих магистров сын задал мне странный вопрос:
- Папа, а кто ты по профессии?
- А кто тебя об этом спросил?
- Катина мама.
- И что ты ей ответил?
- Что здесь ты сказочник. Ты же мне здесь рассказываешь сказки.
- А почему именно здесь?
- Она спросила: «Твой папа здесь работает?»

  
Ответить на этот вопрос Георгию было и просто и сложно. На его памяти я
был музыкантом, тележурналистом, режиссером, шоуменом. Потом я свел эти
профессии воедино, став хозяином продюсерского центра. А сказочником я
был всегда.  
   Интересно! Что им от меня надо? На пару, которая
ищет третьего для плотских утех, они не похожи. На аферистов тоже не
тянут. Вербовать меня для шпионажа – идиотизм. Но что?
ххх

  
Если бы я сам за себя не заплатил, пришлось бы назвать этот ужин
благотворительным. Катины родители, перебивая друг друга, весь вечер
рассказывали о своих жертвах на благотворительность, о благотворительных
акциях, которые они провели и собираются провести. Оказывается,
благотворительность – сложнейшая система, аналогичная банковской или
преступной. Я вяло восхищался, думая, как быстрее улизнуть. Когда
рассказы о пожертвованиях практически докатились до отстаивания прав
лабораторных крыс, я попросил счет. Странная пара долго упиралась,
обзывая ужин благотворительным и пытаясь за меня заплатить, но я был
неумолим. Когда ситуация стала уже совсем комичной, я выдавил из
принесенного в жертву благотворительности мозга сомнительный аргумент:
-  Мне по должности не положено.
Аргумент вызвал странную дрожь, будто покрыл инеем их настойчивые домогательства.

ххх

    На следующее утро я получил предложение на благотворительную партию в покер:
- Если выиграю я или муж,- мы отдаем деньги на благотворительность, если вы – можете оставить их себе.
- Я в азартные игры не играю.
- Тогда вам обязательно повезет!
Сославшись на планы, я не пошел.
ххх

- Папа, ты когда-нибудь плавал на яхте?
- Ходил. На яхте ходят, а плавает другое.
- А я не ходил.
- Возьмем яхту, когда вернем прокатную машину.
- Папа, зачем? Нас Катя пригласила.
- Катя?
- Катя.

  
Ситуация мне окончательно переставала нравиться. Каждое утро и каждый
вечер странная пара отравляла мне беззаботное лежание на пляже. Кроме
того, они использовали моего сына.

- Скажи мне, мальчик мой, а о чем вы с Катей разговариваете?
- Так, про разное.
- А она тебя обо мне не спрашивает?
- Спрашивает.
- И что ты рассказываешь?
- Что ты сказочник.
- А еще?
- А еще я ей сказки твои рассказываю.
- Нравятся?
- Очень!
- А кем ее родители работают?
- Машины продают.

  
И тут я вспомнил мою сказку про девочку, которая не платила НДС, и ее
автосалон! И все встало на свои места. Катины родители отдыхают на
Мальте после трудовых будней – укрывания доходов от государства после
перепродажи машин. Появляется мальчик, который рассказывает их дочери
наивную сказочку, которая в точности описывает их трудовые будни.
Девочка пересказывает наивную сказочку родителям. Родители выясняют, кто
ее сочинил, и начинают сушить сухарики на ярком мальтийском солнышке,
приняв меня за представителя налоговой полиции. Одновременно, они
пытаются развести меня на получение взятки.

  
Никогда в жизни мне не давали взяток. Я, как любой нормальный человек на
постсоветском пространстве, делаю это регулярно, вводя во грех
гаишников и чиновников, но чтобы мне… Интересно, сколько предложат? И
как это будет? Что я почувствую? Вернуть – не вернуть?
ххх

  
Даже море в тот день было ни с чем не сравнимого зеленого цвета, будто
все Бенджамины Франклины, изображенные на стодолларовых банкнотах, оптом
выкупались в нашей бухте. Катя и Жора играли в «Остров сокровищ», я
нежился на верхней палубе белоснежной яхты «Inigma», мздодавцы нервно
молились золотому тельцу и готовились к решающему ходу.
   Я из
последних сил убеждал себя, что чужие деньги никогда не принесут
счастья. Что сам могу оказаться на их месте. Не знаю, какой аргумент
оказался определяющим. Решил, немного помучив, беззлобно отомстить за
отравленные несколько дней отдыха, заодно развлечься наблюдениями.
  
Когда «Inigma» отошла от острова настолько, что можно было рассмотреть
только эротичный изгиб косы, прикрывающий бухту от волн Средиземного
моря, коррупционеры пригласили меня обедать.
   Разговор за обедом, для простоты понимания, стоит перевести с русского на русский, чтобы не упустить подтекст.

-
Ах, какой день замечательный, - судорожно улыбнулась хорошо
сохранившаяся нимфа Аполлону на пенсии (Если мы не купим его сегодня –
нам конец).
    Неловкая пауза.
- Да, для выхода на яхте, в самый раз,- будто проглотил несвежую устрицу Аполлон (Возьмет, иначе со сказками бы не подкатывал).
    Очень неловкая пауза.
-  Хотите еще вина?- (Сколько еще он выжрет, чтобы начать)?
    Очень-очень неловкая пауза.
-  Да, спасибо,- Я внимательно посмотрел не нимфу (ну, и когда вы начнете)?
    МХАТовская пауза.
- 
А у нас в Москве тоже есть яхта, мы приглашаем вас с сыном, когда
вернетесь,- сделал ударение на слове «сын» Аполлон (Надо напомнить про
сына, он его любит).
    Издевательски МХАТовская пауза.
-  Пока не знаю, мы еще здесь не закончили (Посмотрим, сколько предложите).

  
Я увидел, как нимфа за спинками кресел передала Аполлону упитанный
бумажный конверт. Тело Аполлона как-то противоестественно содрогнулось.
Конверт упал на металлическую палубу под столом, издав звук колокола,
который еще не определился, по кому звонит. Началось! Звук шлепка
впечатлил меня. Хорошо оценили!
   Впервые в жизни я мог наблюдать,
какая часть мозга отвечает у человека за надежду, а какая за отчаяние.
Судя по тому, что правый глаз нимфы молил, а левый стремительно
агонизировал, я понял, что ситуация с мозгом зеркальная. Глаза Аполлона
тоже были красноречивы: правый сверлил во мне бюджетные дыры, левый –
слезился от магаданского ветерка. Было ощущение, что в левом у них по
тюремной решетке.  
- У вас… - ее голос дрожал.
- Упало?- я занес деревянный молоточек.
- Упало.- Аполлон тлел на обжигающем мальтийском солнце.
 
Я не спеша заглянул под стол, поднял упитанный конверт и заглянул в
него. На глаз, меня оценили в 50000$ (пятьдесят тысяч долларов США), в
том числе НДС (18%) – 7627,12$ (семь тысяч шестьсот двадцать семь
долларов, 12 центов). Я подумал, что взятки НДС не облагаются, а пора
бы, это более реальный сектор нашей экономики, чем автомобилестроение
или сельское хозяйство. Я перевел взгляд с конверта на нимфу, потом на
Аполлона… и улыбнулся. Она не смогла сдержать слезы и убежала в трюм. Он
достал сигару из коробочки, даже не предложив мне. Мимо стола с криками
«Пиастры! Пиастры!» пробежали дети.
   Вернулась хорошо
сохранившаяся нимфа с плохо сохранившейся косметикой. Она рухнула на
колени мужу. Я ждал рождения первого слова. И оно родилось. До
безобразия банальное. Я даже обиделся:
- Теперь у нас все в порядке?- сладко проворковал мне Аполлон.
- В полном! Заберите это,- я положил на стол конверт.
ххх
- То есть вы не из налоговой?
- Я который раз повторяю, вы не за того меня приняли.
- А как же…
- А с чего вы взяли?
  
На пути к берегу я пытался объяснить нимфе и Аполлону их собственную
цепочку умозаключений. Они отказывались верить. Когда мы в очередной раз
вернулись к сказочке про девочку и НДС, яхта подошла к пирсу. Со мной
попрощалась только Катя.
ххх
   Вечером на пляже мой сын
безуспешно ждал свою пассию. Потом сходил в ее номер, там шла уборка,
горничная сказала, что Катя и ее родители уехали.

ххх
- Папа, расскажи мне сказку.
- Жил был мальчик. Его почему-то принимали за сотрудника налоговой полиции.
- А это хорошо или плохо?
- Что?
- Быть из налоговой полиции?...

Сакральный массаж
Пассакалья
Andante non troppo

- А-а-а-а-а!!! Изверг! Ирод! И «дыбу еще разок»… А-а-а-а! Инквизитор! Душегуб! И «железный крюк»… А-а-а-а… 
Уникальному
массажисту по имени Бек – гориллоподобному существу с обаянием
террориста -  я дал кличку «Великий инквизитор». Я искал его всю
сознательную жизнь, с тех пор как музыкальное образование отравило мне
детство и искалечило спину ежедневным аккордеонизмом. Нашел случайно,
когда от меня в очередной раз отказалась «скорая». Плексит! Это как
насморк, он тоже проходит через неделю. Эту неделю ты тоже не дышишь. От
боли. Слава святой инквизиции! - Бек к тому моменту уже понял, что
массировать дряблые прелести политбюро Узбекистана менее выгодно, чем
мять московский целлюлит, и приехал в столицу. За два счастливых месяца
знакомства с Великим инквизитором каждому приему массажа я придумал
специальное название: «вилка еретика», «нюрнбергская дева»,
«колесование», «испанский сапожок», «кресло допроса».
   Первая
встреча запомнилась гораздо ярче, чем моя первая влюбленность,- я
пережил второе рождение. Бек говорил по-русски на уровне первой
сигнальной системы, но как он общался с моим телом! Великий инквизитор с
первого раза безошибочно нажал на все мои мышечные узлы и болевые
точки, пальцем-сарделькой начертил «линии боли», ведущие от причин к
симптомам и обратно. Дальше я испугался: Бек посмотрел на меня так, как
смотрят на «воинов-интернационалистов», которые приезжают в южные
республики «принуждать к миру» бывших соотечественников. Это позже он
объяснил, что врагом его был не я, а мой плексит. Каждый прием Бек
сопровождал воинственным выкриком «Ассссс»! Я отвечал ему сначала
истошными криками, потом вялыми стонами. До сих пор не понимаю, каким
образом я тогда выжил. Но выжил! На радостях я придумал ему слоган,
перефразировав великую русскую уголовную «мантру»: «Бек боли не видать»!

- Спасибо вам, Бек! Вытащили с того света!
-
Сиз – билан -  куриш – канимдан – хурсанд - ман. – Я воспроизвожу его
речь, как услышал. Неоднократно пытался ее понять, но тщетно. Общий
смысл угадывался: «Обращайтесь». 

И я обращался!
Иногда, когда острой боли не было, мы с Беком «изгоняли дьявола»
авансом, чтобы даже не думал приближаться. Такие сеансы я называл
«индульгенция», а Великий инквизитор выбирал для них относительно
щадящий режим массажа. «Массаж-индульгенция» давал возможность общаться,
насколько позволял языковой барьер.  Из этого общения и родился словарь
терминов, соответствующий пыткам средневековья.
ххх
- Ассалому алейкум, еретик!- приветствовал меня Бек.
- Салом, Великий инквизитор!
- Индульгенция?
- Сегодня дыба…
Не успев начать массаж, Бек извинился, извлек из кармана мобильный телефон, выпискивавший заунывную мелодию его родины:
- Жена...
Дальше
был филологический праздник! Государства, в которые технический
прогресс пришел одновременно с советской властью, не были готовы к этому
на лингвистическом уровне. Для обозначения любви, плова и социального
неравенства слова уже были придуманы, а для электроприборов, механизмов и
прочих достижений научно-технической революции пришлось одалживать у
русских. Судя по тексту, Великий инквизитор и его супруга делали в
квартире ремонт:
- А-утиз-кирк, лампочки. Ха-албата -икки, телефон.
Джуда-баши, стеклопакеты - келишдик… В отличие от «офисного русского»,
полного американизмов, который звучит пошловато и ущербно, речь Бека,
полная «русизмов», была смешной и трогательной. Он говорил о гнездышке,
которое они с женой вили в чужой стране. 
   А еще в этот день Бек произнес первую связную фразу на русском: «Обращайся, приводи друзей».

  
Я знал, какого «друга» мне хочется отдать на растерзание Беку. Уже
полгода  я мучился с очень духовным персонажем, которого спонсоры
приложили к деньгам на документальный фильм в качестве консультанта. Я
окрестил его «человеком бессмысленных словосочетаний». Владлен
Изяславович был членом «общественной палаты», чиновником «министерства
культуры», координатором движения «духовное возрождение», а тема его
диссертации формулировалась вообще вне комментариев: «сакральные
предпосылки духовного возрождения». В изречении Бека «Сиз – билан - 
куриш – канимдан – хурсанд - ман» я находил гораздо больше смысла. Для
комплекта не хватало должности «психоаналитика аквариумных рыбок».
Владлена Изяславовича - это бесполое и безнравственное существо -
хотелось подвергнуть всем известным пыткам, включая бековский массаж.

- Понимаете, коллега!
Эта фраза каждый раз вызывала у меня судороги и необходимость посетить Бека.
- Понимаете, коллега! Наш фильм…
Это сакрально-духовное членистоногое почему-то обзывало фильм «нашим».
- Наш фильм – это «Послание»! Нет! Это сакральная предпосылка к духовному возрождению родины!
Статья 105, часть вторая УК РФ. Убийство при отягчающих обстоятельствах. Интересно, сколько мне дадут?

  
Каждую фразу закадрового текста, каждый кадр видеоряда мне приходилось
трактовать для него с точки зрения сакральных смыслов и прослеживать,
как они отразятся на ментальном фоне нации. Владлен Изяславович
занимался этим далеко не из соображений заботы о духовном возрождении.
Хитрый сакральщик договорился со спонсорами о ежемесячной зарплате из
бюджета фильма, так что каждый день его «работы» отражался не только на
качестве картины, но и на моем кармане. Послать его «в сакрал» я не мог,
так как он являлся родственником главного спонсора.
  Владлен
Изяславович исхитрился превратить словоблудие о духовности в продукт
вполне материальный. С завидной регулярностью на телеэкране он и еще
несколько не менее духовных граждан, впадая в оплаченный экстаз,
рассуждали о судьбах русской интеллигенции. В результате они получали
гранты, заседали в палатах, издавались и назначались консультантами на
документальные фильмы за более чем приличное вознаграждение. Когда
власти было необходимо отвлечь народ от своего очередного «косяка» и она
(власть) вспоминала о духовности, сразу вставал вопрос: «И кто это у
нас тут самый духовненький»? А вот они!    

-
Понимаете, коллега! Мы взываем к прекрасному, которое дремлет вековым
сном! Наша священная миссия пробудить его! Я вижу для этого все
предпосылки.
И тут же, без паузы:
- Я уже несколько дней сесть не могу, спина болит. Соли.
  
Интересно, как сближает людей общая боль. На мгновение Владлен
Изяславович показался мне не таким омерзительным. Я ему искренне
посочувствовал. Кто хоть однажды познал боль в спине, меня поймет.
Однако это не помешало мне отправить его к Беку. Это была месть, не
оставляющая угрызений совести: я выручал человека, что бы он при этом ни
испытывал.
- Владлен Изяславович! Я как раз приехал к вам от уникального массажиста! Он меня реанимировал!
ххх

-
Вы не представляете! Я чувствую себя возрожденным! Я принял муку, ваш
Бек очень жесток, но я испытал катарсис! Теперь мне открылась жизнь без
страданий плоти! Я договорился с Беком на два раза в неделю.
Вот сформулировал, гадина!
-
Я многое понял! Наш зритель должен пережить то, что вынес я! Мы должны
низвергнуть его в самую пучину страданий, довести до отчаяния… и
возродить!
   Владлен Изяславович «извергался» минут сорок. Я кивал и
записывал этот бред на диктофон, добавляя его к коллекции предыдущих
«потоков сознания». У меня назревала идея сделать по его словоблудию
первые духовные комиксы.
ххх

- Ассссссс!
  
Бек закончил очередную пытку. Мы не виделись довольно долго, так что в
этот раз на мне был отработан весь репертуар святой инквизиции.  
- Рахмат (спасибо), Великий инквизитор.
Телефон
Бека, своим звонком напоминавший невысморкавшийся кларнет, запищал
очередную песнь узбекских степей. Я одевался и краем уха слушал
разговор. Узбекские тексты Бека были разбавлены странно-знакомыми
словами:

- Сиз – айтгандек - булсин, духовность?

  
А вот это уже был перебор! Я прощал Владлену Изяславовичу многое:
«сакральные посиделки» в телевизоре, издевательство над моим фильмом, но
надругательство над юной неокрепшей душой – увольте! В этот же день я
составил подборку диктофонных записей с высокодуховным бредом, чтобы
объяснить спонсору, почему работа над фильмом стоит и куда уходят его
деньги. Встречу мне назначили на следующий день.
Главный спонсор –
абсолютно нормальный бездуховный мужчина - сначала перепроверил смету,
потом график работы над фильмом и только потом услышал речи своего
родственника – консультанта. Из текстов Владлена Изяславовича  спонсор
вывел логическое заключение:
- Дальше вы работаете без консультанта.
ххх

Владлен Изяславович несколько дней названивал, предавал анафеме мой автоответчик и требовал деньги за неотработанный им месяц.
Фильм
был сдан вовремя. Без консультанта работалось с удовольствием. Полгода
спустя, на фестивальном показе мне снова скрутило спину, и я вспомнил,
что все это время не был на массаже.
ххх

 Над
дверью кабинета Бека сияла бронзовая табличка «Сакральный массаж». Чуть
ниже висел прейскурант: цены взлетели в несколько раз. Если бы не адская
боль, ни за что бы не вошел.
 Я обнаружил Бека, сидящим за столом, с книгой Владлена Изяславовича в руках.
-
Бек, спасай!- простонал я и начал раздеваться, настолько быстро,
насколько позволяла боль. Бек подошел ко мне, заглянул в глаза:
- Ваше тело страдает. Но это только видимость. Корень боли в муках духовных.
- Бек, какая духовность, это плексит!
- Только осознав природу страдания, мы вместе сможем ее одолеть!
- Бек! Мне нужен массаж, а не проповедь!
- Сакральный смысл массажа в единении души и плоти.

  
Матом, мольбами и тройной оплатой я добился массажа. Бек вяло водил
своими руками-кувалдами по моему телу, бубня о чем-то сакральном. Мне
так не хватало его «Сиз – билан -  куриш – канимдан – хурсанд - ман».
Фирменной «инквизиторской» боли я не почувствовал, как не почувствовал и
облегчения.

  Ищу массажиста. Сакральный массаж не предлагать.

Ленивец
Румба
Meditabondo

-
А сейчас самый ответственный момент! Малютка Хорхе должен первый раз в
жизни покакать! – ее изумрудные глаза сияли волшебным огнем, пленившим
меня в нашу первую ночь.
- Что мне надо делать?- произнес я и осознал, что ревную.
- Когда он сползет по твоей руке на землю, нежно-нежно массируй ему животик.
  
Мне предстояло научить свежерожденного ленивца по имени Хорхе самому
главному делу в его жизни. И это не самое оригинальное, на что я был
готов ради Хуаниты – страстной и нежной латиноамериканской богини. Для
нее я был готов на все: прыгнуть с парашютом, поцеловать анаконду,
потанцевать голым на многолюдной площади, погрузиться с аквалангом на
неимоверную глубину. И это лишь краткое описание культурной программы
последних двух недель. Ей даже не приходилось брать меня «на слабо». Я
был настолько влюблен, что потерял чувство опасности, а заодно и болевой
порог. Предложение провести мастер класс по «ленивой дефекации
(процессу отправления естественных надобностей)» я воспринял, как еще
одну фигуру «Румбы», которой учила меня Хуанита.

- Может ему слабительного? – предложил я.
- Ты что! Это же первый раз!
    Я уверен, что к потере собственной девственности Хуанита не отнеслась с таким же трепетом.

  
За два месяца до первой торжественной дефекации крошечного ленивца
Хорхе, в России началась президентская предвыборная кампания. Поскольку
ее результат был более предсказуем, чем финал естественного процесса
работы пищеварительного тракта новорожденного экзотического зверька, я,
как журналист, воспитанный в смутное время, предпочел самоустраниться.
Было оскорбительно, что теперь мои слова не щедро оплачиваются и только
после этого нежно нашептываются, а грубо и бесплатно выкрикиваются
сверху. Моя журналистская честь, заметно подорожавшая благодаря путчам и
беспределу, стала похожа на акцию обанкротившейся компании. Поскольку
практически все коллеги уже высунули языки для вылизывания отдельных
органов власти, наивно думая, что им воздастся, я мог выбирать место
добровольной ссылки. Мне предложили Китай, Северную Африку и Бразилию.
Слово Бразилия, как поклонник латиноамериканской музыки, я договорил
раньше редактора, предлагавшего мне это счастье.

- Что же ты делаешь! Массируют по солнышку! – в глазах Хуаниты вспыхнула паника.
- Это как?
- По часовой стрелке! Смотри!

  
Как поэтично. «По солнышку». Сволочь Хорхе был моим соперником уже
неделю. В Бразилии в то время не было ни выборов, ни переворотов, до
карнавала - море времени, так что я в свое удовольствие снимал сюжеты о
зоопарках, концертах и выставках. С Хаунитой – «главной по ленивцам»
всея Бразилии – я познакомился в специальном питомнике по реабилитации и
«социальной» адаптации этих милых существ. И пропал. Уже две недели я
существовал в танце. Это не была любовь, не была страсть, это был именно
танец. Румба! Хуанита все делала, танцуя: ходила, ела, даже спала. Не
могу представить, что ей снилось, но сон ее тоже был танцем. Если бы не
сумасшедший ритм, который задавала эта удивительная девушка, я, может
быть, и смог бы разобраться в наших отношениях. Но все было настолько
интенсивно.

- Хорхе, дорогой, папа тебе поможет, у тебя все получится! – Милый,- это уже мне,- теперь чуть-чуть сильнее надавливай.

  
Удивительные существа – ленивцы. Всю жизнь висят на дереве. Лопают
листья, слизывают с собственной шерсти росу, чтобы не умереть от жажды. А
на землю спускаются примерно раз в неделю, чтобы погадить. Это
единственное, что побеждает их страх перед хищниками. За свалившимися
младенцами мамы не спускаются, потому как страшно. Не возьмусь обсуждать
их нравственные ценности и моральные устои, это их ценности и устои.
Внешне же они очаровательны. Умные широко посаженные глазки, ловкие
ручки с длиннющими когтями. Они напоминают небольших бурых медвежат, по
которым проехался асфальтовый каток. При этом бездна обаяния и какая-то
«фига в кармане», хотя сложно представить фигу, сложенную из протянутых в
вечность когтей ленивца. Путешествия по разным странам и континентам
позволяют мне судить о том, что в отдельных государствах подобных
существ вполне можно признавать гражданами и выдавать паспорт.   
  
Бедолага Хорхе свалился неделю назад, мы с Хуанитой стали его
родителями. Процесс, которым мы в тот момент занимались, по важности не
имеет аналогов в человеческом обществе. Это больше, чем читать, писать,
ходить, говорить, тем более - голосовать. Для ленивцев это выше религии и
всех инстинктов.
   Сначала я поставил на землю руку, имитируя
дерево, посадил Хорхе себе на плечо и медленно-медленно стал
подталкивать его в сторону земли. Потом, помогая природе в целом и
пищеварительному тракту ленивца в частности, я средним пальцем правой
руки начал массировать ему животик.

- Он начал
тужиться!  - за две недели мне ни разу не удалось подобного блеска в ее
глазах. Ни сексом, ни комплиментами, ни подарками, ничем.
- Сейчас нагадит.
- Давай-давай, мой хороший, давай-давай, мой любимый!

  
Я уже не ревновал, я завидовал. И зависть моя стремительно чернела. Ко
мне и моему журналистскому творчеству никто никогда не относился с таким
вниманием, как Хуанита к маленькому ленивцу и его «творчеству». Может
быть потому, что я со всеми своими потугами и понтами не так уж и важен?
Да и творчество ли то, чем я занимаюсь? Интересно, кто важнее, с точки
зрения мировой гармонии, журналист или маленький какающий ленивец? В
современном мире журналист – часть шоу-бизнеса. Он сам являет собой
новость. И важность любой новости зависит от персоны журналиста,
выдающего спущенную сверху или оплаченную интерпретацию
действительности. Журналист – небожитель. Он сидит высоко-высоко и
спускается на грешную землю только, чтобы...

-
Получилось! – Хуанита держала в ладони крошечный зеленовато-коричневый
комочек. На безымянном пальце ее ручки поблескивал небольшой
бриллиантик, который я ей подарил. В ее глазах, рядом с комочком,
бриллиантик выглядел тусклой стекляшкой. – Хорхе, какой ты умница!

  
Хуанита от счастья перешла с понятного нам обоим английского на
понятный только ей португальский. Перевод читался в ее глазах, так что я
все понял.
    Для завершения ритуала Хорхе должен был по руке
заползти мне на плечо, служившее ему деревом. Я аккуратно подтолкнул
его. Он вцепился в кожу коготками – иголками и медленно пополз. В его
глазках – бусинках светилось полное удовлетворение. 

2010.